крик души

[stas]

Отечественный автомеханик как носитель русского пессимизма.
Что такое пессимист?
В: Что такое пессимист?
O: Это русский механик.
Когда в советские времена я приезжал по утрам на окраину Москвы чинить свою машину, хмурый механик, заглянув под ­капот, говорил мне:
– Зачем вы ее купили?
– Что я купил?
– Ну, эту модель. Она всегда ломается.
– А что нужно было покупать?

Механик сквозь зубы называл какую-то другую модель той же самой машины, и я чувствовал себя дураком, купившим полную дрянь, и испытывал непреодолимое чувство вины. Потом я покупал какую-то другую модель, и другой хмурый механик, заглянув под капот, укоризненно говорил:
– Ну, зачем вы ее купили?
– А что надо было покупать?

И он хвалил ту машину, что была у меня до того. Я чувствовал: что бы я ни купил, все будет не то, вся страна покрыта не теми машинами, по всей стране разлито автомобильное говно, и мы накрыты железным хламом. Возможно, это были не лучшие автомобили, но дело не в том: механик как класс отрицал за мной право на мою частную жизнь и презирал мою частную собственность. Через отрицание моей машины он возвеличивался и улетал за облака к счастью самоутверждения.
Настали другие времена, и я купил другую машину, уже не из здешней жизни, и она ломалась гораздо реже, почти не ломалась, но, когда все-таки сломалась и я приехал к механику, то, заглянув под ­капот, он хмуро спросил меня:
– Это та, что ли, голландской сборки?
– Да.
– Зачем ты ее купил?

Почему голландская сборка должна была быть по определению хуже, допустим, шведской – на этот вопрос не было ответа, но механик снова улетал в небеса, подавляя меня своим знанием и презрением. А то, что моя машина была признана в Европе машиной года, его не волновало, потому что он жил здесь, а не в Европе и у него было свое особое мнение. И снова, как и в советские времена, вся страна была покрыта неправильными машинами, тем же говном, и мы по-прежнему купались в нем и продолжаем купаться.


Мятущаяся русская душа не оставляет места белозубой улыбке и удовлетворению окружающим миром.

Потом я на этой неправильной машине голландской сборки поехал в Финляндию, и она у меня сломалась по дороге, но тем не менее мужественно доехала до Хельсинки, и я поехал ее лечить в финскую мастерскую. Вместо хмурого мастера появился полный финн с прославленным финским говором. Медленно растягивая слова по-английски, он сказал, что моя машина – его мечта, он бы и сам купил такую же, но пока ездит на старой, а то, что моя сломалась, – это чистая случайность: моя машина вообще не ломается. Он сел за руль, погладил его с северной улыбкой и починил машину, взяв за ремонт немалые деньги, но и мой русский механик был недешевым парнем. Машина выкатилась из финской мастерской такой чистой и так ровно дышащей мотором, что, казалось, она побывала в санатории.

Нежность финского механика, подумал я, к моей частной собственности – счастливый случай, но когда я на той же машине поехал во Францию, и там, среди замков Луары, она забарахлила, я вновь встретился с пониманием. Французский механик опять же выразил свою радость по поводу моей покупки, пропел короткий гимн в честь голландской сборки и обнадежил меня тем, что моя машина будет жить долго (так и случилось). И опять же машина ­выехала из его мастерской, как из санатория. И было ощущение, что ее действительно там полюбили.

Так что же это такое? – задумался я. Кто прав? Хмурый московский механик, который режет правду-матку, и любая машина, купленная мною или вообще кем бы то ни было – говно? И благодаря разрушению моей самоуверенности наш механик достигает спасения и оргазма? Вот великая метафизика: все машины – говно! Вот это по-нашему! И есть только недостижимый платоновский идеал автомобиля – на том свете!

Или же правы мои случайные механики из Европы, которые, может быть, врут мне в глаза, что моя машина – лучше всех, но в этом обмане возвышаюсь я и мое железо?

Вот так и живем: в метафизическом говне. Среди хмурых механиков, создателей нашего железного рая.

[АртемАртемАртем]

...Èëè æå ïðàâû ìîè ñëó÷àéíûå ìåõàíèêè èç Åâðîïû, êîòîðûå, ìîæåò áûòü, âðóò ìíå â ãëàçà, ÷òî ìîÿ ìàøèíà – ëó÷øå âñåõ, íî â ýòîì îáìàíå âîçâûøàþñü ÿ è ìîå æåëåçî?

Âîò òàê è æèâåì: â ìåòàôèçè÷åñêîì ãîâíå. Ñðåäè õìóðûõ ìåõàíèêîâ, ñîçäàòåëåé íàøåãî æåëåçíîãî ðàÿ.[/quote]

Âîò, âîò!
Ìåõàíèêè, êîòîðûå ñ áîëüøèì îïûòîì (òî áèø ñòàðûå), îñòàëèñü åùå òîé çàêàëêè, êîãäà ïðåäîñòàâëÿåìûå óñëóãè ðàññìàòðèâàëèñü êàê íå÷òî... "ìû äëÿ âàñ, à âû íèêòî, íåõîòèòå òàê - è èäèòå... ", à íîâûå âèäèìî ó÷èëèñü ó íèõ, è ïåðåíÿëè íå òîëüêî èõ íàâûêè, íî è îòíîøåíèå.
Âîò è ðàçíèöà íàëèöî - ìåæäó çàáóðîðñêèìè è íàøèìè
(êîíå÷íî åñòü è èñêëþ÷åíèÿ)

[ZhekaZver]

Отечественный автомеханик как носитель русского пессимизма.
Что такое пессимист?
В: Что такое пессимист?
O: Это русский механик.
Когда в советские времена я приезжал по утрам на окраину Москвы чинить свою машину, хмурый механик, заглянув под ­капот, говорил мне:
– Зачем вы ее купили?
– Что я купил?
– Ну, эту модель. Она всегда ломается.
– А что нужно было покупать?

Механик сквозь зубы называл какую-то другую модель той же самой машины, и я чувствовал себя дураком, купившим полную дрянь, и испытывал непреодолимое чувство вины. Потом я покупал какую-то другую модель, и другой хмурый механик, заглянув под капот, укоризненно говорил:
– Ну, зачем вы ее купили?
– А что надо было покупать?

И он хвалил ту машину, что была у меня до того. Я чувствовал: что бы я ни купил, все будет не то, вся страна покрыта не теми машинами, по всей стране разлито автомобильное говно, и мы накрыты железным хламом. Возможно, это были не лучшие автомобили, но дело не в том: механик как класс отрицал за мной право на мою частную жизнь и презирал мою частную собственность. Через отрицание моей машины он возвеличивался и улетал за облака к счастью самоутверждения.
Настали другие времена, и я купил другую машину, уже не из здешней жизни, и она ломалась гораздо реже, почти не ломалась, но, когда все-таки сломалась и я приехал к механику, то, заглянув под ­капот, он хмуро спросил меня:
– Это та, что ли, голландской сборки?
– Да.
– Зачем ты ее купил?

Почему голландская сборка должна была быть по определению хуже, допустим, шведской – на этот вопрос не было ответа, но механик снова улетал в небеса, подавляя меня своим знанием и презрением. А то, что моя машина была признана в Европе машиной года, его не волновало, потому что он жил здесь, а не в Европе и у него было свое особое мнение. И снова, как и в советские времена, вся страна была покрыта неправильными машинами, тем же говном, и мы по-прежнему купались в нем и продолжаем купаться.


Мятущаяся русская душа не оставляет места белозубой улыбке и удовлетворению окружающим миром.

Потом я на этой неправильной машине голландской сборки поехал в Финляндию, и она у меня сломалась по дороге, но тем не менее мужественно доехала до Хельсинки, и я поехал ее лечить в финскую мастерскую. Вместо хмурого мастера появился полный финн с прославленным финским говором. Медленно растягивая слова по-английски, он сказал, что моя машина – его мечта, он бы и сам купил такую же, но пока ездит на старой, а то, что моя сломалась, – это чистая случайность: моя машина вообще не ломается. Он сел за руль, погладил его с северной улыбкой и починил машину, взяв за ремонт немалые деньги, но и мой русский механик был недешевым парнем. Машина выкатилась из финской мастерской такой чистой и так ровно дышащей мотором, что, казалось, она побывала в санатории.

Нежность финского механика, подумал я, к моей частной собственности – счастливый случай, но когда я на той же машине поехал во Францию, и там, среди замков Луары, она забарахлила, я вновь встретился с пониманием. Французский механик опять же выразил свою радость по поводу моей покупки, пропел короткий гимн в честь голландской сборки и обнадежил меня тем, что моя машина будет жить долго (так и случилось). И опять же машина ­выехала из его мастерской, как из санатория. И было ощущение, что ее действительно там полюбили.

Так что же это такое? – задумался я. Кто прав? Хмурый московский механик, который режет правду-матку, и любая машина, купленная мною или вообще кем бы то ни было – говно? И благодаря разрушению моей самоуверенности наш механик достигает спасения и оргазма? Вот великая метафизика: все машины – говно! Вот это по-нашему! И есть только недостижимый платоновский идеал автомобиля – на том свете!

Или же правы мои случайные механики из Европы, которые, может быть, врут мне в глаза, что моя машина – лучше всех, но в этом обмане возвышаюсь я и мое железо?

Вот так и живем: в метафизическом говне. Среди хмурых механиков, создателей нашего железного рая.

Поделюсь личным опытом. После пары месяцев работы расточником я первым в городе внедрил плосковершинную(в полном и правильном технологическом исполнении, по Хрулёву) хонинговку. Привёз мне ВАЗовский блок какой-то дедушка лет пятидесяти с лишним. Сделал всё как положено, зазор 0,04. Поршень по оси пальца слегка болтался, падал до бугелей коренных опор коленвала, что привело этого "моториста" почти в истерику, мол блок испортили, он кричал, что собрал более двухсот двигателей. Дык вот доказать дедушке, что поршень имеет эллиптическую форму, оказалось практически невоможно. Договорились о том, что если будут проблемы с компрессией, пусть привозит - переделаем. Уже почти год прошёл, а дед не появлялся, а список клиентов увеличился.